Отечественная историография экономической истории россии начала xx века. Отечественная историография экономической истории России начала XX века Ланской, Григорий Николаевич Ланской профессор

Выпускник ФАД ИАИ РГГУ, доктор исторических наук (2011), член РОИА, автор более 100 работ, кавалер ордена литературы и искусств Французской республики (2012).

• Аудиовизуальные архивы
• Правовые основы аудиовизуальных и электронных архивов
• Международное информационное право
• Информационный менеджмент в аудиовизуальных архивах

• Аудиовизуальные архивы
• Археография аудиовизуальных документов
• Правовые аспекты аудиовизуальных и электронных архивов
• Изобразительные источники в работе историка-архивиста

Научный руководитель дипломных работ:

Научный руководитель магистерских диссертаций:

Основные публикации:

1. Принципы защиты интеллектуальной собственности на аудиовизуальные документы в зарубежном архивном законодательстве// Архивное право: история, современное состояние, перспективы развития. Материалы “круглого стола” 20 декабря 2001 г.. М.: РГГУ, 2002. С.57-63.
2. Архивное законодательство Франции и проект Федерального закона “Об архивном деле в Российской Федерации”// Отечественные архивы. 2002. № 4. С. 6-15.
3. Национальный институт аудиовизуальных документов Французской республики// Вестник архивиста. № 3. 2002. С. 246- 256.
4. Аудиовизуальные (электронные) архивы. Примерная программа дисциплины федерального компонента по специальности “Историко-архивоведение”// Историко-архивоведение. Специальность 020800. Государственный образовательный стандарт высшего профессионального образования и примерные программы дисциплин федерального компонента (циклы профессиональных дисциплин и дисциплин специальности). М.: РГГУ, 2003. С. 929-947.
5. Наследие “устной истории” в архивах Франции (аналитический обзор)// Аудиовизуальные архивы на рубеже XX - XXI веков (отечественный и зарубежный опыт). М.: Изд-во Ипполитова, 2003. С. 309-316.
6. Проблемы определения подлинности и достоверности кино- и фотодокументов в исторических исследованиях// Вестник архивиста. 2004. № 6 (84). С. 131 –141.
7. Правовые основы развития аудиовизуальных коммуникаций в России / Технотронные архивы в современном обществе: наука, образование, наследие (Материалы научно-практической конференции, посвященной 10-летию факультета технотронных архивов и документов). - М., РГГУ, 2004
8. Правовой статус документа и информации в Федеральном законе "Об архивном деле в Российской Федерации" и в смежном законодательстве// Архивоведение и источниковедение отечественной истории. Проблемы взаимодействия на современном этапе. Доклады и сообщения на Пятой Всероссийской научной конференции 4 – 5 апреля 2005 г. М.:Росархив, ВНИИДАД, РОИА, 2005. С. 129 – 134.
9. Особенности и методы изучения изобразительных источников в исторических исследованиях// Проблемы методологии и источниковедения. Материалы III Научных чтений памяти академика И.Д.Ковальченко. М.: Изд-во МГУ; Спб.:Алетейя, 2006. С. 291 – 299
10. Владимир Маркович Магидов как незаурядная личность // Учителя учителей: Очерки и воспоминания. М.. 2009. С. С. 145 - 156
11. Методология будущего исторического знания // "Круглый стол" по книге О.М. Медушевской "Теория и методология когнитивной истории"//Российская история. 2010. № 1. С. С. 156 - 159.
12. Lanskoi G., Delmas B., Starostine Ye. Les sources de l"histoire de France en Russie: Guide de recherche dans les archives d"Etat de la Federation de Russie a Moscou (XVI-XX siecles). Paris: Ecole Nationale des Chartes. 2010. 476 c.
13. Аудиовизуальные документы и историографические источники // Архивоведение и источниковедение отечественной истории: проблемы взаимодействия на современном этапе. Доклады и сообщения на Шестой всероссийской научной конференции 16 - 17 июня 2009 г. М.: Росархив, ВНИИДАД. 2009. С. С. 312 - 318
14. Организация подготовки специалистов в области обеспечения сохранности архивных документов в Историко-архивном институте РГГУ // Материалы международной научной конференции "Новые технологии в области обеспечения сохранности архивных документов. Ереван. 2010. С. С. 20 - 26.
15. Отечественная историография экономической истории России начала XX века . М.: РГГУ. 2010. 504 с.
16. В зеркале Октября. Saabrucken. - Lambert. 2011. 440 с.
17. Культурно-феноменологические аспекты изучения историографических источников (труды М.Н. Покровского) //Когнитивная история: концепция - методы - исследовательские практики. М.: РГГУ, 2011. С. 206 - 225.
18. Под прессом сталинизма: советская историография 1930-х годов об экономическом развитии России в начале XX в. //Вестник РГГУ. № 4 (84). Научный журнал. Серия "Исторические науки. История России". М.: РГГУ, 2012. С. 248-260.
19. Российское крестьянство в представлениях теоретиков большевизма //Северо-Запад в аграрной истории России: межвузовский тематический сборник статей. Калининград: Изд-во БФУ им. И. Канта, 2012. С. 204-216.
20. Французская историческая мысль о развитии России XX - начала XXI в.// Зарубежное россиеведение: учебное пособие /под ред. А.Б. Безбородова. Москва: Проспект, 2012. С. 451-483.

480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников

Ланской, Григорий Николаевич. Отечественная историография экономической истории России начала XX века: диссертация... доктора исторических наук: 07.00.09 / Ланской Григорий Николаевич; [Место защиты: Рос. гос. гуманитар. ун-т].- Москва, 2011.- 444 с.: ил. РГБ ОД, 71 12-7/9

Введение

Раздел 1. Советская и постсоветская историография экономической истории России начала XX века: методологические аспекты изучения 28

Раздел 2. Основоположники большевизма об особенностях экономического развития России начала XX века 47

Глава 1. Ленинская концепция экономического развития России начала XX века

Глава 2. Вопросы экономического развития России начала XX века в работах Л.Д. Троцкого и Н.И. Бухарина 81

Раздел 3. Экономическое развитие России начала XX века в трудах М.Н. Покровского и историографических дискуссиях 1920 - начала 1930-х годов 114

Глава 1. М.Н. Покровский об особенностях экономического развития России начала XX века

Глава 2. Особенности капиталистического развития России начала XX века в историографических дискуссиях второй половины 1920-х - первой половины 1930-х годов 152

Раздел 4. Советская историография экономического развития России начала XX века в условиях господства сталинизма 187

Глава 1. И.В. Сталин об особенностях экономического развития России

Глава 2. Советская историография экономической истории России начала XX века под властью сталинского учения 226

Раздел 5. Советская историография 1957 - 1991 годов об экономическом развитии России начала XX века: теоретические, методологические и методические аспекты развития 268

Глава 1. Советская историография 1957 - 1991 годов об экономическом развитии

России начала XX века: методологические и методические аспекты развития

Глава 2. Особенности экономического развития России начала XX века в советской историографии 1957 - 1991 годов 304

Раздел 6. Постсоветская историография экономической истории России начала XX века 342

Глава 1. Формирование методологических и методических принципов постсоветской историографии экономической истории России начала XX века

Глава 2. Постсоветская историография экономической истории России начала XX века: особенности концептуального развития 377

Заключение 418

Список источников и литературы 427

Советская и постсоветская историография экономической истории России начала XX века: методологические аспекты изучения

Историография является одним из распространенных видов деятельности человека. Вспоминая события своей жизни и запечатлевая их восприятие на материальном носителе, онпредставляет историю этих событий, то есть занимается историографическим творчеством. В ходе этого процесса, во-первых, проявляются особенности мировоззрения человека и приобретают особую значимость выбираемые им формы коммуникации с потенциальными читателями. Во-вторых, приобретает существенное значение специфика участия данного лица в общественных отношениях.

Такое понимание термина «историография», отражающее ее в качестве продукта культурной рефлексии каждого обладающего личностными чертами (прежде всего собственным мировоззрением члена общества) члена общества послужило одним из главных обоснований необходимости оформления историографии в качестве самостоятельного направления исторических исследований. Вот как описывала этот процесс, происходивший в России на рубеже 1950-1960-х годов, одна из его непосредственных участниц, академик М.В. Нечкина: «Она уже существовала в литературе и до нашего появления и называлась историографией, считалась «вспомогательной дисциплиной» и довольствовалась и пониманием своей «второстепенности» и вспомогательной функции, и своим серьезным - из древнего ученого языка - «история + пишу» или чего-то в этом роде. Нам же, внедряющим этот вспомогательный предмет в работу историка, хотелось «осветить» имя нового занятия. Почти всегда напрашивался веселый, с «двумя крылышками» термин «история истории», с ним хорошо было действовать и мы назвали им одну из вышедших у нас работ»46. Как мы видим, место и значение историографии как явления гуманитарной культуры и формы целенаправленной человеческой деятельности, принято оценивать в двух контекстах. Помимо основного, связанного с написанием человеком истории своей жизни, существует и вспомогательный, отсылающий к методике и практике обращения; исследователя событий прошлого к научному опыту своих предшественников в осуществлении этого вида деятельности. В нем историография выступает в качестве информационного ресурса, всегда применяемого при создании исторических исследований-и, в широком смысле, при изучении прошлого.

С конца 1950-х-начала 1960-х годов, когда восприятие любых свидетельств о прошлом в профессиональном и массовом сознании было ограничено жесткими конструкциями идеологизированного мышления, ученые немало сделали для легитимации обоих контекстов определения-предметного поля историографии.

Примером научно-информационного, сформулированного в узком смысле, определения историографии и ее компонентов - историографических фактов - можно считать трактовку данных понятий, предложенную К.Н. Тарновским. Рассматривая историографию прежде всего как историю исторической науки, он писал: «Под историографическим фактом мы понимаем авторскую концепцию, с большей или меньшей четкостью и полнотой изложенную в исследовании; в нем, таким образом, доминирует системообразующее и объясняющее знание, полученное в результате анализа исторических фактов 7. Это определение предметного поля историографии как области научно-исследовательской деятельности сложилось к середине 1980-х годов и было призвано очертить круг наиболее репрезентативных с точки зрения получения нового и объективного знания информационных ресурсов.

Во второй половине 1980-х годов в связи с возникновением в общественном сознании плюрализма в восприятии минувших событий социальной истории появилось более широкое определение для совокупности историографических фактов и, соответственно, для определения предметного поля историографии. В своей статье, опубликованной в 1990 году, СО. Шмидт писал: «Работа в области историографии в последние годы убеждает в том, что утверждается более широкое понимание этого предмета. Становится все яснее, что историю исторической науки (и шире - развития исторической мысли, исторических знаний) нельзя сводить ни к концепциям (особенно глобально методологического характера или откровенно политической направленности), ни к деятельности только виднейших ученых-исследователей, создателей научных школ, крупных организаторов науки, знаменитых влиятельных публицистов (философов, литературных критиков или политических деятелей), ни к изучению немногих сочинений, охватывающих воздействие и на последующие поколения» . В целом, в контексте широкого понимания информационно-познавательной основы историографии СО. Шмидт пришел к выводу о том, что «историографическим источником можно признать всякий источник познания историографических явлений» .

На наш взгляд, корпус историографических источников, действительно, отличается значительной широтой и в его состав можно включить любые свидетельства о развитии исторических знаний, условиях их создания, распространения и восприятия в обществе. Соответственно в аспекте формирования культуры человеческой деятельности историографию логично определять как историю исторической мысли.

В своем первоначальном виде она представляет собой процесс интерпретации исследователем минувших событий, то есть создание «истории истории». Такая трактовка раскрывается в совокупности зафиксированных в текстовой форме суждений, каждое из которых представляет собой историографический факт и может стать историографическим источником. В то же время историческая мысль формируется не только в сознании исследователя, но и в восприятии тех, до кого доходит зафиксированная тем или иным образом информация о прошлом. Этими получателями являются самые разнообразные группы людей. Все они интерпретируют почерпнутые из историографических источников сведения, формируют и выражают свое отношение к их содержанию. В зависимости от своего социального положения эти группы людей способны сформировать с помощью запросов, обращаемых к создателям историографических фактов, дальнейшую стратегию изучения событий прошлого. Во многих странах одним из важнейших генераторов такого рода запросов является государство, направляющее свои рекомендации по развитию историографии и напрямую, и через посредничество структур профессионального научного сообщества.

Таким образом, при формировании представлений о корпусе историографических источников в его состав целесообразно включать не только исследования ученых, содержащие значимые концептуальные представления или существенно дополняющие их, но также документы, отражающие влияние социальных институтов (в особенности, государства) на развитие исторической науки, и материалы по обсуждению развивающихся исторических знаний представителями научного сообщества. Именно эти компоненты формируют состав объекта нашего исследования - советской историографии экономической истории России начала XX века.

Не требует развернутых доказательств тот факт, что развитие историографического творчества всегда происходит под воздействием совокупности взаимосвязанных факторов, складывающихся в рамках определенной интеллектуальной среды. Не случайно в современной науке существует понятие «интеллектуальной истории», к изучению которой привлекаются практически все существующие методы источниковедческой критики. Она является объектом реконструкции для специалистов самых различных областей гуманитарного знания. В рамках интеллектуальной истории к числу факторов, воздействующих на сознание историографа, выделяются феноменологическая специфика личности создателя исследовательских продуктов и черты общественного сознания, воспринимающего адресуемую ему ретроспективную информацию. Таким образом, применительно к развитию исторической мысли интеллектуальная история в качестве научного направления изучает культурное своеобразие историографического творчества.

Вопросы экономического развития России начала XX века в работах Л.Д. Троцкого и Н.И. Бухарина

Большую роль в осмыслении особенностей экономического развития России в период 1920-х годов и в самом начале 1930-х годов играли политические дискуссии. Во-первых, это объяснялось еще недостаточной фактической и источниковой информированностью советской исторической науки, которую ощущали руководители государства и которая заметна современному историографическому восприятию. Данное явление было очевидно и в институциональном отношении, и в плане формирования объяснительной модели, которая могла бы в ходе профессиональной подготовки передаваться от одного поколения исследователей следующему в виде уже проясненного по сути и по задачам способа мышления.

Во-вторых, распространенность политических дискуссий в качестве формы развития историографической культуры объяснялась тем, что механизмы идеологического и административного взаимодействия советского государства с обществом в 1920-е годы еще не сформировались. Шел процесс выработки будущего сценария развития страны, в котором большая часть населения традиционно являлась достаточно инертной в сфере формирования стратегии своей эволюции. Понятие «народные массы» именно потому получило в этот период такое распространение в социологической, теоретико-философской и публицистической литературе об истории России, что общество в рамках отечественной исторической традиции было пассивной в креативном отношении единицей, на внешнем и во многих случаях на внутреннем психологическом уровне покоряясь управлявшему его жизнью государству.

Следует обратить внимание на тот факт, что политические деятели многих эпох смотрели на российский народ сверху вниз, с позиций своего активно подчеркивавшегося интеллектуального превосходства. Такое отношение было характерно не только для представителей государственной власти, которым, конечно, не хотелось отказываться от самодержавных традиций, но и для представителей созревшей в начале XX века политической оппозиции.

Такой подход присутствовал в сознании либералов, целью которых являлось создание системы парламентаризма. До полноценного участия в ее функционировании большей части населения еще предстояло расти в интеллектуальном отношении. Даже в условиях сформировавшегося советского политического режима это представительство народа в законодательных и законосовещательных органах власти выглядело достаточно декоративно, хотя отрицать его внешнюю значительность было бы неверно. Более удивителен тот факт, что и представители революционно-демократической оппозиции, политическим козырем которой должно было являться именно взаимодействие, сотрудничество с народом, также воспринимали его по аналогичной либеральному подходу схеме. В их сознании народ и в том числе пролетариат, на который делалась практическая ставка, служил в перспективе не активным творцом будущей революции, а ее инструментом.

Для иллюстрации этого интеллектуального подхода достаточно выразительным выглядит следующее высказывание Л.Д. Троцкого, сделанное в 1904 году:« Не боясь проявить «психологию буржуазного интеллигента», мы утверждаем, прежде всего, что условия, толкающие пролетариат к коллективно-согласованным методам борьбы, лежит не в фабрике, а в общих социальных условиях существования пролетариата, мы утверждаем, далее, что между этими объективными условиями и сознательной дисциплиной политического действия лежит длинный путь борьбы, ошибок, воспитания -не «школа фабрики», а школа политической жизни, в которую наш пролетариат только вступает под руководством - дурным или хорошим - социал-демократической интеллигенции; мы утверждаем, что русский пролетариат, в котором мы едва начали развивать политическую самостоятельность, не способен еще - к несчастью для себя и к счастью для господ кандидатов в «диктаторы» - давать уроки дисциплины своей «интеллигенции»110.

Только последователи идей М. А. Бакунина, стремившиеся внедрить на российской почве идеи анархизма, рассматривали народ как изначально активного субъекта исторического процесса. Однако и в этом случае ему придавалась миссия разрушителя определенного экономического и политического уклада. Также предполагалось, что кто-либо из обладающих соответствующими знаниями и харизматическими качествами будет направлять стихию народного поведения в определенном направлении и только после логического завершения этого движения отпадет необходимость в наличии государства как носителя административной функции. Впрочем, анархизм, сформировавшийся в качестве политического учения на фоне разочарования итогами западноевропейских социальных революций 1848-1849 годов, не был воспринят в качестве реально применимой идеологии и в России. Таких шансов на получение популярности у субъектов политики у него не было ни в период кризиса государственности, нараставшего вплоть до Октябрьской революции 1917 года и Гражданской войны, ни тем более в 1920-е годы, когда система административного управления обществом стала вновь выстраиваться по вполне естественным причинам.

Предметом дискуссий в 1920-е годы был не вопрос о том, нуждается ли российское общество в политическом руководстве для достижения обозначенных целей построения социализма, а определение способов и стратегии осуществления такого руководства. До тех пор, пока определившийся в качестве государственного лидера И.В. Сталин не высказал своего определенного и по историко-цивилизационной традиции массово поддержанного мнения на этот счет, данные дискуссии продолжались.

Факт их наличия после выступлений И.В. Сталина на массовых партийных и политических мероприятиях конца 1920-х годов, а также направления им инструктивного по своей сути письма в редакцию журнала «Пролетарская революция» и последовавших за этим событий в организации научных исследований обычно затушевывался в историографии. В любом случае, даже при предельном интеллектуальном либерализме исследователей отмечалась малая существенность их содержания по сравнению с вырабатывавшейся генеральной идеологией большевистской партии.

Поэтому в условиях «холодной войны» зарубежные историки, не испытывавшие симпатии к Советскому Союзу и его политическому выбору, периодически напоминали о неоднозначности формировавшихся и формулировавшихся в 1920-е годы в недрах российской политической системы концептуальных представлений и о прошлом, и о будущем пути развития страны. Лидерами среди этих ученых, авторитет которых признается и в настоящее время, были Р. Пайпс и С. Коэн. В отечественной историографии внимание к этим дискуссиям возникло во второй половине 1980-х годов и было обусловлено, на наш взгляд, научно-исследовательскими причинами далеко не в первую очередь.

Особенности капиталистического развития России начала XX века в историографических дискуссиях второй половины 1920-х - первой половины 1930-х годов

В середине 1920-х годов советские историки сосредоточили свои усилия на формировании фактического обоснования ленинской концепции экономического развития России. Эта деятельность была обусловлена целым рядом конкретных причин.

В научно-исследовательском отношении ее необходимость была вызвана естественным стремлением исследователей создать методологическую опору для профессионального историографического творчества. Хотя применительно к усилиям первого поколения советских историков эта закономерная потребность интерпретировалась в первые постсоветские годы даже в шаржированном виде, связь между отсутствием четкого концептуального фундамента и кризисом исторической науки, воспринимаемым с социальной точки зрения в качестве негативного явления, выглядит в нашем понимании очевидной. Думается, что для оценки периода первых четырех десятилетий развития советской историографии является справедливым сделанный в начале 1960-х годов К.Н.Тарновским вывод о том, что «история разработки советскими исследователями проблемы российского империализма есть в то же время история уяснения ленинского учения об империализме, ленинской концепции исторического развития России»".

Помимо необходимости укрепить теоретико-методологическую основу своего творчества советские историки руководствовались при усвоении и фактическом обосновании ленинской концепции экономического развития России начала XX века социальными факторами, без приспособления к которым прогресс в области научных знаний не происходит ни в одном обществе. Изложенная В.И.Лениным система теоретических представлений воспринималась начиная с 1920-х годов до периода открытого кризиса советской государственности в конце 1980-х годов в качестве единственно правильной и соответствующей такому критерию истинности, как практическая верифицируемость. Поэтому передача знаний о ее содержании широким слоям общества, выработка на ее основании концептуальной основы директивных документов государства в культурно-идеологической сфере безусловно отвечали интересам социальных институтов во главе с государством, которое всячески поддерживало конкретные исследования по выявлению и анализу фактов, ускорявших наступление социалистической революции. В этой связи любые дискуссии и научные публикации, которые возникали в пределах утверждения ленинской интерпретации марксистской методологии истории в качестве своеобразного интеллектуального канона, пользовались политической поддержкой до тех пор, пока И.В.Сталин не принял решение высказать свое мнение по вопросам специфики экономического развития России и тем самым завершить их обсуждение.

Период обсуждения и усвоения ленинской концепции в части, относящейся к данной предметной области, имеет, таким образом, достаточно четко очерченные хронологические границы. Их начальной датой можно считать 1925 год, а конечной точкой - 1934 год, когда развитие историографического творчества в СССР получило нормативно-правовое обеспечение в виде совместных решений коммунистической партии и советского правительства.

Известно, что далеко не все участники состоявшихся дискуссий сумели приспособить свои взгляды к сформировавшейся в середине 1930-х годов идеологии социалистического строительства, имевшей в своем основании два одинаково значимых компонента -политический и историографический. За свою недостаточную концептуальную мобильность они бьши ликвидированы и их место в исторической науке занял достаточно большой слой профессионально подготовленных добровольцев. Имена репрессированных историков бьши возвращены общественному сознанию только после XX съезда КПСС благодаря усилиям А.Л.Сидорова и бывшего его последователем в области историографических исследований К.Н.Тарновского. Однако выдвигавшаяся оценка их творчества детерминировалась сохранившимся в начале 1960-х годов критическим отношением к теоретическим взглядам М.Н.Покровского, что было в свою очередь продиктовано констатацией существенного прогресса советской исторической науки после принятых в 1934 - 1936 годах постановлений и обсуждением такого научного явления, как «школа Покровского».

К.Н.Тарновский, также как и некоторые другие специалисты в области экономической истории России, рассматривали и оценивали творчество исследователей данной предметной области периода 1920-начала 1930-х годов в двух аспектах. С одной стороны, ими подчеркивалась принадлежность данных авторов к марксистской советской исторической науке, выразившаяся в идеологической борьбе против оппозиционных историографических концепций. С другой стороны, они последовательно указывали на невысокий уровень научных знаний об экономической истории России исследователей второй половины 1920-х - первой половины 1930-х годов, который был вызван неизвестностью для них многих ценных исторических источников и приводил к некритическому восприятию некоторых, не представлявшихся в начале 1960-х годов убедительными концепций.

К числу таких концепций А.Л.Сидоров, К.Н.Тарновский и ряд других ученых, обращавшихся к характеристике историографического наследия, относили теорию «торгового капитализма», сформулированную и обосновывавшуюся практически на протяжении всей жизни М.Н.Покровским. Этим исследователям представлялось важным подчеркнуть, что в контексте поступательного развития советской исторической науки, отмечавшегося и в директивных документах, существовали только такие факты, как временное господствующее влияние концепции М.Н.Покровского на теоретические представления других ученых и последующее преодоление этого влияния, обусловленное прогрессом отечественной историографии экономической истории.

Суммируя данные оценочные наблюдения, К.Н.Тарновский писал: «Из предшествовавшего изложения видно, что в применении к разработке экономической истории российского империализма говорить о «школе Покровского» нельзя. Во-первых, собственные взгляды М.Н.Покровского по вопросам российского империализма, сложившиеся у него к середине 20-х годов, не оказали никакого влияния на разработку проблемы. Больше того, как мы видели, они были раскритикованы в первых же работах его учеников. Нельзя, далее, говорить о «школе Покровского», имея в виду единство во взглядах его учеников по кардинальным вопросам проблематики, которую они разрабатывали. Ученики Покровского разошлись между собою в результате различной трактовки не частных, а именно основных вопросов экономической истории России периода империализма...Поэтому применительно к разработке истории России периода империализма следовало бы отказаться от понятия «школы Покровского». Ее просто не существовало. В свое время в рамках рассматриваемой нами проблематики этим понятием были объединены все ошибочные суждения по вопросам экономической истории империалистической России вне зависимости от того, разделялись или не разделялись они самим Покровским. Пора освободить его от этих наслоений»1". В последующие годы данное восприятие историографических фактов, относившихся к исследованию советскими учеными второй половины 1920-х - начала 1930-х годов экономической истории России начала XX века, сохранялось и даже усиливалось.Об этой тенденции свидетельствовала, в частности, имевшая серьезные последствия критика историографических исследований К.Н.Тарновского за акцентирование в них внимания именно на дискуссиях в отечественной исторической науке 1920-х - начала 1930-х годов, а не на коллективном усвоении и методологическом утверждении ленинской концепции.

Советская историография экономической истории России начала XX века под властью сталинского учения

К началу 1930-х годов И.В. Сталин и его соратники сформировали все основные организационные направления модернизации основных сфер социального и экономического развития СССР. Ими были на директивном уровне запущены механизмы индустриализации и коллективизации соответственно промышленного и аграрного секторов экономики. При этом в качестве инструмента, гарантирующего последовательность избранной политической стратегии во всех без исключения сферах модернизации, рассматривалась классовая борьба. Она имела практическую форму в виде разнообразных репрессивных мероприятий и важный идеологический компонент, в формировании и обеспечении которого одну из центральных ролей играли научные институты и образовательные учреждения. По замыслу И.В. Сталина и его коллег они должны были стать не просто социальным институтом, а частью системы руководства общественной жизнью, и их деятельность было необходимо скорректировать в соответствии с идеологической линией государственной политики. Конечно, их работу нельзя рассматривать исключительно в негативном ключе. Без системы научных учреждений, начавшей складываться в первой половине 1930-х годов и расширявшейся в последующие несколько десятилетий, был бы невозможен достаточно высокий уровень современных представлений российских ученых о конкретных фактах и явлениях всех без исключения исторических периодов. Аналогичное заключение можно сделать и применительно к оценке восстановления в СССР системы университетской подготовки специалистов в области социальных и гуманитарных наук. Государство, предъявляя свои требования к работе созданных им учреждений, в то же время создавало для их функционирования немалую материальную основу до тех пор, пока оно само не стало испытывать существенную нехватку ресурсов. Все эти процессы многократно описывались и небезосновательно акцентировались в специальных исследованиях, в подготовке которых участвовали лучшие советские специалисты в области истории исторической науки.

Однако ценой всех этих достижений стало предельное (по крайней мере, на внешнем уровне) ограничение творческих возможностей историографического творчества. Следует отметить, что профессиональные специалисты, обеспечивавшие функционирование создававшихся или подвергавшихся кардинальной реорганизации научно-образовательных учреждений, считали такую компенсацию усилий политико-административного аппарата вполне естественной. Они соглашались с тем, что историографические дискуссии по различным проблемам могут на определенном этапе быть продуктивными, но при этом своевременно проявляли готовность к их регулированию и ограничению. В частности, в своем докладе один из руководителей Института истории Коммунистической академии А. Стецкий отмечал: «Дискуссии, происходящие и естественно прошедшие в Комакадемии по всем теоретическим участкам, сыграли довольно большую и положительную роль... Хотя и в них есть перегибы типа того, что неправильна генеральная линия работы общества историков-марксистов и т.п. Но нужно обратить внимание на то, что в значительной своей части эти теоретические дискуссии вращаются на холостом ходу, и я должен подчеркнуть, что мы не можем сейчас останавливаться на этом этапе общих дискуссий, которые, сыграв на определенном этапе полезную роль, потеряли теперь научный смысл» .

Теоретическая перенастройка развития советской исторической науки особенно усилилась под влиянием публикации письма И.В. Сталина в редакцию журнала «Пролетарская революция» и подведения в научно-образовательных учреждениях СССР итогов развития советской историографии за пятнадцать лет после Октябрьской революции 1917 года. Эти два факта были непосредственно связаны между собой с точки зрения определения ориентиров работы ученых на достаточно длительную перспективу. Они указывали на то, что в условиях усиливавшегося институционального господства государства историческая наука должна была стать, с одной стороны, его инструментом в формировании мировоззрения населения страны и, с другой стороны, оказаться частью общественной жизни, контрапунктом которой было выявление и преследование классовых врагов.

О связи этих историографических фактов свидетельствуют многие опубликованные в 1932 году материалы, среди которых следует выделить передовую статью юбилейного по отношению к годовщине Октябрьской революции 1917 года номера журнала «Историк-марксист». В ней оценивалось состояние развития исторической науки к моменту публикации письма И.В. Сталина и определялись обусловленные содержанием данного письма задачи исследовательской работы. В статье, в частности, указывалось: «Письмо т. Сталина в редакцию журнала «Пролетарская революция», имеющее всемирно-историческое значение, мобилизует нас на борьбу против троцкистской и всякой иной контрабанды, против гнилого либерализма по отношеншо к этой контрабанде. Задача историков-марксистов - разоблачать враждебные вылазки классового врага, бороться за партийный путь в исторической науке. Мы должны, борясь со всякими извращениями и фальсификацией в вопросах Октября, формировать свою концепцию, которая может быть создана на основе на основе тщательнейшего изучения работ Ленина и Сталина, дающих четкое, исчерпывающее указание, в каком направлении должна вестись историками работа в данной области. Необходимо доказать на конкретно-историческом материале, что Октябрьская революция - революция социалистическая, лишь попутно, мимоходом разрешающая задачи буржуазно-демократической революции; показать движущие силы революции, ее мировой характер и значение»214.

В соответствии с практикой идеологической жизни, формировавшейся в начале 1930-х годов, подобные требования, обозначенные на страницах одного из ведущих исторических журналов страны, были направлены всему кругу профессиональных исследователей. Многие из них выглядели с концептуальной точки зрения весьма симптоматичными. Во-первых, историографическая деятельность как творческая основа исторической науки объявлялась сферой ведения идеологической борьбы. Следует отметить, что такой подход оказался крайне устойчивым и сохранялся практически до второй половины 1980-х годов в связи с тем, что объект разоблачения постепенно сместился от внутренних «врагов народа» к выступавшим в качестве внешних противников зарубежным исследователям с немарксистскими представлениями. Во-вторых, в качестве теоретической и методологической основы будущих научных трудов провозглашались взгляды на российскую историю политических деятелей, возглавлявших страну после Октябрьской революции 1917 года.

На правах рукописи

Ланской Григорий Николаевич

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ РОССИИ НАЧАЛА XX ВЕКА

Специальность 07.00.09 – Историография, источниковедение и методы исторического исследования

диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук

Работа выполнена на кафедре мировой политики и международных отношений Российского государственного гуманитарного университета

Научный консультант: доктор экономических наук, профессор

Минаев Валерий Владимирович

Официальные оппоненты:

Дурновцев Валерий Иванович

доктор исторических наук, профессор

Рогалина Нина Львовна

доктор исторических наук, профессор

Зверев Василий Васильевич

Ведущая организация: кафедра истории России Московского

педагогического государственного университета

Защита состоится «___» _____________ 2011 года в ___ часов на заседании совета по защите докторских и кандидатских диссертаций Д.212.198.03 Российского государственного гуманитарного университета по адресу: Россия, 125993, ГСП-3, Москва, Миусская пл., 6.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Российского государственного гуманитарного университета

Ученый секретарь совета по защите

докторских и кандидатских диссертаций

кандидат исторических наук, доцент Е.В. Барышева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Современный период развития профессиональной деятельности в области накопления исторических знаний характеризуется многовариантностью оценок фактов как экономической, так и интеллектуальной истории. Государство и другие общественные институты в меньшей степени, чем в предшествующие десятилетия, оказывают влияние на исследование и последующее концептуальное осмысление явлений прошлого. В этих условиях является необходимым обновление существующих в рамках профессионального сообщества представлений о сформировавшемся на протяжении XX и первого десятилетия XXI века историографическом наследии. Определение формировавшейся специфики историографического дискурса применительно к анализу и интерпретации экономической истории России начала XX века, как значимой научной и в отдельных случаях идеологической проблемы, является центральной исследовательской проблемой в диссертации.

Актуальность проведенного исследования отечественной историографии экономической истории России начала XX века определяется приоритетной значимостью данного направления научного творчества для многих авторов, работавших в советский и постсоветский периоды. При этом методологические и концептуальные принципы, которыми руководствовались специалисты в изучении отечественной практики хозяйственного развития, различались в периоды 1920–1980-х и 1990–2000-х годов.

В ситуации плюрализма возможных способов интерпретации историографических источников, создававшихся советскими и российскими исследователями, станет возможной объективная, беспристрастная оценка труда многих ученых, которые оказались объектом вначале апологетического освещения, а затем нигилистической критики. Осуществленное в диссертации введение в научный оборот значительного корпуса опубликованных и неопубликованных источников, относящихся к исследованию в 1920–2000-х годах экономической истории России, позволяет преодолеть субъективизм в оценке творческого наследия многих авторов. Тем самым обеспечивается отказ от многих оценочных стереотипов, утвердившихся, в частности, в рамках восприятия творчества целого ряда советских ученых.

Определяя актуальность диссертации и проанализированной в ней проблематики развития историографических представлений о хозяйственном развитии и экономической политике России начала XX века, важно также учитывать, что последний опыт комплексного исследования данных представлений был осуществлен еще до середины 1980-х годов К.Н. Тарновским. Учитывая выдающуюся значимость проведенной им исследовательской работы в данной предметной области, необходимо признать объективную ограниченность имевшихся у данного автора творческих возможностей. Лимитирующее влияние внешних социальных и профессиональных факторов на его творчество заключалось в определении состава привлекавшейся для его исследования источниковой базы, невозможности всесторонней оценки влияния организационных структур коммунистической партии и советского государства на развитие исторической науки. Важным ограничивавшим обстоятельством была и определенная самоцензура в восприятии тех работ, которые создавались в 1920–1930-е годы и опирались на меньший информационный потенциал по сравнению с более поздними по времени опубликования монографиями и статьями. В связи с этим актуальность проведенного диссертационного исследования состоит в том, что оно создавалось за рамками воздействия тех объективно сдерживавших научную мысль ограничений в восприятии отечественной историографии экономической истории России начала XX века, с которыми сталкивались исследователи в период 1960-х – первой половины 1980-х годов.

Необходимо также подчеркнуть, что в отличие от монографий, статей и материалов научных дискуссий, опубликованных и созданных в период до середины 1980-х годов, новейшее историографическое наследие по избранной в диссертации историко-экономической проблематике до настоящего времени еще не стало объектом специального комплексного изучения. Между тем его очевидная теоретическая и практическая ценность состоит как минимум в том, что оно формировалось в условиях демократизации системы исторических исследований. В частности, в период 1990–2000-х годов на второй план отошла такая центральная для советской историографии экономической истории России начала XX века проблема, как выявление и анализ хозяйственных и в целом социальных предпосылок Октябрьской революции 1917 года и планировавшегося после ее завершения создания социалистической системы производственных отношений. Эти изменения, проявившиеся в творчестве многих авторов, существенно обогатили профессиональную деятельность тех специалистов, которые были готовы отказаться от ранее внедрявшихся в их сознание догматических установок. Возникшие таким образом сдвиги в современном изучении экономической истории России начала XX века, как фундаментальной историографической проблемы, создали предпосылки для творческого диалога между отечественными и зарубежными исследователями.

Проведенный в диссертационном исследовании анализ этих сдвигов, выразившихся в обогащении концептуальной базы исследований российских историков и источникового кругозора зарубежных авторов применительно к освещению различных аспектов хозяйственной эволюции России начала XX века, будет способствовать дальнейшему расширению интеллектуального сотрудничества в рамках мирового научного сообщества по рассматриваемой исторической проблематике. Он же позволит проследить те перспективы в сфере макроисторических, микроисторических, гендерных исследований тех сторон отечественного экономического развития, которые на данный момент остаются недостаточно разработанными или интерпретированными с нуждающихся в пересмотре стереотипных позиций.

Актуальность привлечения в качестве источников диссертации научно-публицистических работ отдельных руководителей советского государства заключается в расширении собственно научно-историографического проблемного поля осуществленного исследования. Использование и критический анализ этих работ позволил поместить восприятие профессиональной историографии экономической истории России начала XX века в контекст тех идеологических и политических изменений, к которым советская историческая наука была особенно восприимчива в силу как объективных, так и субъективных причин. Расширению исследованного проблемно-историографического дискурса способствовало также обращение к монографиям, статьям и учебникам представителей тех социальных наук, которые тесно взаимосвязаны с развитием исторического знания и обусловливают его междисциплинарный характер.

В условиях современного поиска новой оптимальной парадигмы для изучения экономической истории России начала XX века, как комплексного и при этом многоаспектного явления, важно обобщить данные о сложившихся применительно к данной предметной области методологических, концептуальных и методических решениях. Тем самым может быть сформировано объективное представление о действовавших в рамках отечественной историографической традиции научных школах и их ведущих представителях. Данное направление исследований обладает безусловной актуальностью и широко представлено в рамках диссертации.

Степень научной разработки проблемы. Анализ историографической литературы, в которой рассматривался и оценивался опыт исследования отечественными авторами проблем экономического развития России начала XX века, был осуществлен с учетом специфики организации историографического творчества в советский и постсоветский периоды. Входящий в состав этой литературы комплекс трудов не ограничивался исследованиями только конкретного, предметно-научного жанра. К историографическим исследованиям, в которых формировались оценки опыта историко-экономических исследований, относятся также работы ученых и документальные материалы, отразившие атмосферу профессиональной деятельности специалистов в конкретный исторический период; демонстрировавшие те условия, в которых формировались научные представления и исследовательские подходы к осмыслению прошлого. Подобная специфика нашла отражение и в нашем исследовании, например, при анализе творчества М.Н. Покровского и рассмотрении методологических аспектов приращения историко-экономических знаний.

С одной стороны, материалы очных и заочных дискуссий по проблемам периодизации истории исторической науки в СССР 1960-1962 годов, также как и работы 1990-х годов,

содержавшие критическую оценку опыта и содержания советской историографии, представляли аналитический, несколько отдаленный во времени взгляд на те черты научного творчества, характерные для периода 1920-1930-х годов. С другой стороны, в этих трудах отражены идеологические условия и профессиональные подходы к изучению экономической истории России начала XX века, а также результаты деятельности конкретных специалистов в области данной проблематики, характерные уже для начала 1960-х и затем для 1990-х годов. Следовательно, данные труды также могут и должны быть отнесены к комплексу историографических источников с позиций настоящего времени, которое требует формирования нового – в определенной мере отстраненного – отношения к тем тенденциям развития исторической науки, которые складывались десять, тридцать или пятьдесят лет назад.

При определении степени изученности отечественной историографии применительно к избранному нами предметно-хронологическому контексту учитывалось, что сама проблематика экономической истории России начала XX века оказывалась до недавнего времени в сфере зачастую ожесточенных идеологических дискуссий. Прежде всего, сами явления хозяйственной жизни и экономической политики данного периода воспринимались исключительно с точки зрения однозначно положительной или сугубо негативной оценки событий Октябрьской революции 1917 года. В частности, любая недооценка уровня экономического развития России в канун этих событий воспринималась административными и идеологическими структурами государства как факт, свидетельствовавший о сомнениях авторов в закономерности и возможности построения социалистического и затем коммунистического общества в стране.

Кроме этого, сам процесс самоорганизации сообщества исследователей экономической истории России начала XX века оказался областью творческой и нередко политической конкуренции между ними. Различные группы ученых, отличавшиеся неоднородной профессиональной подготовкой, стремились в условиях формирования советского авторитарного и затем тоталитарного режима политической власти создать такую трактовку исторических фактов, которая соответствовала бы параллельно создававшейся идеологической позиции правящей элиты. Поэтому до конца 1950 – начала 1960-х годов глубокий научный анализ сформировавшегося историографического наследия в сфере изучения экономической истории России начала XX века был практически невозможен. Формулировавшиеся интерпретации этого наследия либо ограничивались оценками политического мировоззрения тех или иных авторов, либо (что оказывалось более редким явлением) содержали только библиографическую – описательную, а не аналитическую – оценку опубликованных монографических исследований и статей.

Только на рубеже 1950-1960-х годов в рамках деятельности Научного совета по изучению комплексной проблемы «Исторические предпосылки Великой Октябрьской социалистической революции» под руководством А.Л. Сидорова и параллельно в рамках начавшей формироваться под руководством М.В. Нечкиной научно-историографической школы начало складываться концептуальное, комплексное понимание уже созданных в период 1920-1950-х годов исследований по экономической истории России начала XX века. В итоге библиографический и идеологический подходы к освещению накопившегося творческого наследия начали постепенно сменяться историографическим подходом в его современном интеллектуально-культурном понимании. Процесс этой трансформации был в существенной мере свернут по общеполитическим причинам на рубеже 1960-1970-х годов, что получило отражение в драматической судьбе многих учеников А.Л. Сидорова, но в конце 1980-х годов он возобновился с еще более очевидной силой и, думается, приобрел необратимый характер.

Исключение составляли исследования отечественных авторов, посвященные развитию зарубежной историографии экономической истории России различных периодов и, в том числе, начала XX века. Независимо от своего концептуального и методического уровня они создавались с заведомо конфронтационных позиций. Исследователи, писавшие работы данного жанра, должны были отстаивать тезис о существовании абсолютно достоверных, базирующихся на объективных положениях ленинской концепции исследований советских ученых и недостоверных, отражающих буржуазно-капиталистические ценности трудов зарубежных специалистов. В рассмотренном случае разграничение критикуемых историографических источников и критической литературы не представляет тех методических трудностей, которые присутствуют при изучении отечественной историографии экономической истории России начала XX века.

Таким образом, для преодоления обозначенных трудностей применительно к выявлению трудов, в которых с необходимой степенью объективности оценивался бы массив исследований отечественных авторов по проблематике экономической истории России начала XX века, мог быть применен только еще более субъективный подход, чем тот, который используется при определении и анализе аналогичных работ, которые посвящались критике зарубежной историографии.

На наш взгляд, научная литература, посвященная анализу отечественной историографии экономической истории России начала XX века, может быть в соответствии со своей жанрово-типологической принадлежностью условно разделена на три группы.

К первой группе относятся исследования, представляющие системный обзор развития отечественной исторической науки периода, последовавшего за событиями Октябрьской революции 1917 года. В них данная область социально-гуманитарного знания анализируется в качестве автономного интеллектуального явления, включающего в себя, в том числе, изучение различных аспектов хозяйственной жизни России накануне Октябрьской революции 1917 года. Одним из наиболее фундаментальных трудов из данной группы являются «Очерки истории исторической науки в СССР». В их рамках наибольшую ценность применительно к проблематике нашего исследования имеют статьи Л.В.Черепнина 1 и группы ученых, специализировавшихся в области изучения проблем развития российского капитализма 2 . В период 1990-х и начала 2000-х годов изучению сформировавшегося отечественного историографического наследия применительно к области экономической истории России начала XX века были посвящены сборники, подготовленные специалистами Института российской истории РАН 3 и Российского государственного гуманитарного университета 4 .

Включенные в эти сборники статьи отличались от работ советского времени по аналогичной проблематике тем, что их авторы в ощутимой степени отделяли себя от анализируемой ими историографической традиции, стремились оценить ее с точки зрения идеологических особенностей периода 1990-х годов и современной нам эпохи 2000-х годов. Оценка этих статей в настоящее время может зависеть от политического мировоззрения эксперта; от его приверженности радикально-демократическим или умеренно-демократическим убеждениям.

К литературе обзорного характера, оценивающей комплексное своеобразие советской исторической науки и ее отдельных предметных направлений, относятся также учебные пособия. Большинство из них было опубликовано в период 1970 – начала 1980-х годов, когда в том числе под влиянием административного давления были последние дискуссии советских ученых по проблемам российской истории, установилась временная стабильность идеологических оценок и, следовательно, сложилась почва для высказывания обобщающих наблюдений. Среди опубликованных в эти годы учебных изданий можно отметить пособия под редакцией П.П. Смирнова 5 и И.И. Минца 6 . Во второй половине 2000-х годов специалисты Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова представили собственный учебник по историографии отечественной истории 7 . В нем определение профессиональной значимости содержания монографий и статей многих советских исследователей сочеталось с признанием негативных последствий идеологического давления партийных и государственных структур на повседневную практику научного творчества. Далее в пределах обозначенной нами первой группы исследований необходимо выделить работы, относящиеся к изучению различных аспектов развития исследовательской жизни в СССР. В-основном, они были сконцентрированы на изучении периода 1920-1930-х годов, который вплоть до конца 1980-х годов оценивался специалистами более или однозначно как время становления советской историографии даже в условиях негативного давления «культа личности» И.В. Сталина 8 . В период так называемого «идеологического» этапа перестройки конца 1980-х годов и особенно в 1990-е годы этот период формирования советского типа исторической науки стал в духе внедрения новых политических ценностей восприниматься уже в негативном качестве для развития историографического творчества в нашей стране 9 . Наконец, особое место среди рассматриваемых нами работ очерково-аналитического характера занимают исследования, написанные К.Н. Тарновским и опубликованные как при его жизни 10 , так и после его смерти 11 . Его труды могут и в настоящее время рассматриваться в качестве образцов изучения историографического наследия советских авторов в области изучения экономической истории России конца XIX–начала XX веков. Их отличали глубокое знание автором проблем отечественного хозяйственного развития и взвешенность оценок, относящихся к проанализированным трудам. Однако при современной оценке этих трудов необходимо учитывать, что профессиональные возможности творчества К.Н. Тарновского были существенно ограничены историческими и идеологическими условиями советской эпохи. Влияние внешних обстоятельств заключалось, в особенности, в определении допустимого предметного поля научных исследований.

Вторая группа историографических исследований по проблематике развития историко-экономических исследований о развитии России начала XX века включает в себя научно-биографические исследования о научном наследии отечественных специалистов в данной предметной области. Большая часть относящихся к данному жанру работ была опубликована в конце 1980-х – 1990-х годах. Преимущественно она посвящена исследовательской и педагогической деятельности тех специалистов, которым удалось сформировать в советский период большие научные школы. К их числу следует, прежде всего, отнести А.Л. Сидорова 12 , И.Д. Ковальченко 13 , В.И. Бовыкина 14 , Л.М. Иванова 15 . Большое внимание у специалистов вызывала также профессиональная деятельность К.Н. Тарновского 16 . Следует подчеркнуть, что личность этого ученого интересовала исследователей не только ввиду его выдающихся научных достижений в изучении различных аспектов индустриального развития России. Интерес к ней был обусловлен и тем обстоятельством, что судьба К.Н. Тарновского в советской исторической науке 1960-1970-х годов явилась ярким отражением царившей в ней идеологической атмосферы. Любое отклонение от официально принятой интерпретации событий экономической истории России в ее наиболее важный с идеологической точки зрения период подготовки социалистической революции могло иметь с учетом специфики условий интеллектуальной жизни в СССР драматические последствия.

Ценные в историографическом отношении очерки были подготовлены и о других представителях «нового направления» в советской исторической науке. Среди них следует отметить научно-мемуарные по жанру статьи А.П. Корелина об А.М.Анфимове 17 и П. В. Волобуева о И.Ф. Гиндине 18 . Большой вклад в изучение советской историографии по широкому кругу проблем внес в 1990-е - начале 2000-х годов А.А. Чернобаев. Под его руководством и при его творческом участии были подготовлены значимые обобщающие труды биографического 19 и энциклопедического 20 характера, содержащие характеристику жизни и деятельности практически всех широко и мало известных отечественных историков. Деятельность ряда ученых (в частности, В.И. Бовыкина и И.Д. Ковальченко) нашла отражение в отдельных статьях изданной в 2008 году фундаментальной энциклопедии по экономической истории России в период до 1917 года 21 .

Третью группу работ историографического характера составляют аналитические очерки обобщающего характера, посвященные анализу и определению степени изученности конкретных проблем экономического развития России начала XX века. В отличие от исследований, отнесенных нами к первой группе, эти очерки являются составной частью исторических исследований. По этой причине они не носят самостоятельного характера и служат для обоснования авторского понимания тех или иных особенностей отечественной хозяйственной системы в обозначенный период. Вследствие этого для таких очерков характерен более высокий уровень полемичности и подчас субъективности по сравнению с традиционными исследованиями историографического жанра, что и требует их выделения в самостоятельную группу анализируемых нами работ. Первые историографические очерки подобного типа появились на страницах монографических исследований в период конца 1920-х – начала 1930-х годов, когда в научной литературе обсуждался вопрос о характере развития российской экономики конца XIX – начала XX веков по отношению к капитализму зарубежных стран. Некоторые работы, появившиеся в рамках происходившей дискуссии, среди которых можно выделить, например, монографию Е.Л. Грановского 22 , начинались анализом работ трудов ученых, придерживавшихся противоположной (в данном случае – «денационализаторской») точки зрения. Следует отметить, что до начала 1930-х годов подобные историографические обзоры базировались преимущественно на аргументах научно-профессионального характера. Однако письмо И.В. Сталина в редакцию журнала «Пролетарская революция», а затем подготовленные им совместно с А.А. Ждановым и С.М. Кировым замечания к конспекту учебника по истории СССР 23 сформировали новый подход к анализу и интерпретации исторических исследований. Он имел в качестве

своего главного направления политическую оценку исторических исследований, при которой выявлявшиеся научные недостатки перерастали в обвинительные улики, что проявилось в последующей разоблачительной кампании против творческого наследия М.Н. Покровского. Во второй половине 1950-х годов, когда начался новый этап в изучении экономической истории России начала XX века, историографические обзоры стали либо основой 24 , либо важной составной частью 25 создававшихся исследований о микро- и макроэкономических аспектах хозяйственного развития России, что снизило уровень их политизированности и, соответственно, повысило уровень их научности. Авторы историографических очерков данного периода ставили перед собой задачу подчеркнуть те прогрессивные сдвиги, которых им удалось достичь по сравнению с 1920–ми - началом 1930-х годов, в частности, при конкретном обосновании на последовательно выявлявшемся фактическом материале положений ленинской концепции. Хотя дававшиеся при этом характеристики отличались чрезмерной дидактичностью, они, несомненно, демонстрировали заметный шаг вперед по сравнению с критическими подходами эпохи «культа личности» И.В. Сталина. В 1970-е годы большое место в обзорах историографического наследия по проблемам экономической истории России начала XX века занимает критика сложившейся к этому времени концепции многоукладности российского капитализма. В развернутом и профессионально аргументированном виде, контрастировавшем с идеологическими разбирательствами в партийной организации Института истории СССР, она представлена в монографии И.Д. Ковальченко, которая полностью была опубликована после его кончины 26 .

Общим свойством всех рассмотренных групп исследований периода 1920-1980-х годов, посвященных анализу советской историографии экономической истории России начала XX века, являлась их критическая направленность. Авторы этих исследований должны были исходить в своих размышлениях из того, что в понимании исторического процесса может существовать только одна правильная точка зрения, тогда как остальные концептуальные представления должны восприниматься в качестве ошибок и заблуждений. Эта точка зрения, не подвергавшаяся сомнению и обсуждению, содержалась применительно к проблематике хозяйственного развития России начала XX века в концепции В.И. Ленина, отражавшей идеологическую позицию победившей в Октябрьской революции 1917 года большевистской партии.

Возникавшая в таких условиях односторонность восприятия историографических фактов и источников приводила к систематическому свертыванию научных дискуссий или придавала им управляемый и, следовательно, малопродуктивный характер. Об этом много писали те исследователи, которые занимались оценкой информационной значимости произведений советской исторической науки уже в 1990-х и первой половине 2000-х годов 27 .

В этот период интерес специалистов к накапливавшемуся на протяжении десятилетий историографическому наследию в области изучения экономической истории России начала XX века значительно ослаб. Работы зарубежных авторов, которые, по мнению их читателей, создавались в недрах демократической политической системы, стали даже более востребованы в концептуальном плане, нежели гораздо более многочисленные и фундаментальные исследования советских авторов. В среде радикально-демократической интеллигенции сложилось убеждение в том, что влияние политико-идеологических институтов на содержание этих работ в существенной мере девальвирует их ценность для современного читателя. На наш взгляд, подобный подход, имея под собой некоторые объективные основания, представляет реальную угрозу преемственности исследований в области экономической истории России начала XX века, так как может привести к искаженному восприятию достижений многих авторов предыдущих десятилетий и вызвать в перспективе снижение качества научной деятельности.

Научная новизна исследования определена существенной значимостью комплексного изучения отечественного историографического наследия в области экономической истории России начала XX века с актуальных профессионально-объективных позиций, лишенных идеологического и иного конъюнктурного влияния. В конкретном отношении новизна определяется сочетанием следующих аспектов:

Исследования широкого комплекса историографических источников, включающего в себя работы профессиональных ученых в области истории и других социальных наук, а также политических деятелей, оказавших существенное влияние на развитие историко-экономической мысли в России XX века;

Изучения научного творчества исследователей отечественного хозяйственного развития дореволюционной России в качестве сферы добровольного или вынужденного взаимодействия государства и экспертного сообщества в осмыслении идеологически значимых проблем;

Введения в научный оборот наряду с неравномерно исследованным корпусом опубликованных историографических источников ранее неизученного массива неопубликованных документов, позволяющего выявить политический и индивидуально-творческий контекст исследования отечественной экономической истории в СССР и постсоветской России;

Совершенствования методики проблемно-историографических исследований в особенности применительно к монографиям и статьям постсоветского периода и политико-экономическим работам по проблематике экономической истории России начала XX века;

Анализа в качестве самостоятельной проблемы ресурсов и перспектив интеграции отечественных и зарубежных научных школ в сфере предметного исследования и теоретического обобщения знаний о развитии хозяйственной жизни и особенностях экономической политики в России начала XX века.